Раньше была кошка, но через полторы недели после её появления ты начал задыхаться, ночью, когда гости уже ушли. В шесть утра мы вызвали «Скорую». Кодовый замок опять не открывался, сердитая сонная девчонка позвонила из диспетчерской, и я побежала через ступеньки, накинув куртку на банный халат. Молодой доктор – скорее фельдшер – ткнул два раза фонендоскопом тебе в спину, сказал, что для жизни неопасно, а удушье списал на шампанское. Муська орала на кухне, царапаясь в закрытую дверь, а фельдшер пожал плечами, что, дескать, кошки – животные чистые и т.д. Наутро ты опять задыхался, мама запихнула отчаянно кусающуюся Муську в сумку, в другую руку схватила авоську с блюдцами, кормом и кюветкой, и кошка была водворена в квартиру родителей. Когда ты немного отдышался, мы занялись уборкой, чтобы и духу кошачьего не было – воняло здорово. Предварительно я поплакала, а ты меня утешал, ну и чёрт с ним, с бронхитом, давай возьмём её назад, а я только мотала головой. Потом пришла врач из поликлиники, отчитала меня, что мужа не берегу, на что я ответила, что кошек много, а ты один, затем она всё-таки выдала, что Надька кого угодно вылечит, вы только слушайтесь Надьку, она сама болеет, а другому болеть не даст.
Неделю я поила тебя травками и закрывала-открывала форточки, а сейчас сижу и жду, когда же ты отработаешь свои положенные одиннадцать часов – итого четырнадцать, и опять я забыла вынуть из холодильника куриные окорочка! Зарплату тебе задерживают уже неделю, а когда выплатят, нам хватит на чёртову дюжину дней, ещё дней на пять моей пенсии по инвалидности, ещё надо уплатить за квартиру, и снова просить деньги у родителей. Они, конечно, с радостью, но я-то думала, что хотя бы когда-нибудь они дождутся спокойной старости, я раз в неделю буду мыть им полы, ты – покупать продукты на рынке, а в результате мама моет мне посуду и покупает творог, потому что больше полутора килограммов я нести не могу, а в гололёд вообще не выхожу на улицу. Ты давно наизнанку выворачиваешься, но что поделаешь, везде нужны менеджеры и кадровики, а инженеры не нужны, даже на производстве, не можешь же ты сам себя за уши поднять.
Молоко в чашке окончательно скефирилось (или спростоквашилось, кому как больше нравится), кошки нет, за окном друзы мостовой, именно друзы, а не гладкая поверхность, такая же щёточка на моих серёжках из зелёного граната – я их купила давно, когда ты работал грузчиком и мы жили богато. Лиственница стоит голая и некрасивая, как старый скелет, начинает темнеть. Если ночью посмотреть в окно – марсианский пейзаж, то ли от дождя, то ли от света из окон подъездов – другие окна погашены, все уже спят. Я давно выбилась из режима, читаю на кухне часов до двух ночи, вот и любуюсь на облезлые деревья и вымокший асфальт.
Книга лежит перед моим носом, заглавие – вниз головой, кажется, что буквы сейчас выскочат и составят новое слово, не имеющее никакого отношения к Блоку. А мне плевать, что интеллектуалы его ругают, буду читать стихи о Прекрасной Даме и представлять себе, что это я. Очень легко опуститься, если семь лет сидишь дома и единственное развлечение – поликлиника. Хорошо, буду печь пироги с яблоками и вязать джемпера с косичками, что мне действительно нравится, и перестану, наконец, умничать. Повторю небезызвестную бардиху: я нарожала бы детей, увы, человек предполагает, а Бог располагает, Он-то, наверное, и не захотел, чтобы у меня была хотя бы кошка. А сейчас я достану замёрзшие окорочка и разморожу их в СВЧ, чтобы ты вечером заметил, как вкусно я готовлю, вкуснее, чем твоя тёща. Только не болей, пожалуйста, Бог с ними, с деньгами, с друзьями, было бы здоровье, остальное будет, на себе испытала, а Муське очень нравится у родителей, она гуляет по раковине и кухонному столу, и за это безобразие её иногда дерут за уши, но обычно носят на руках и разрешают спать на чистой подушке.